«Я почувствовал внезапно, что моя давняя мечта приближается к реальности.
Ты знаешь, что я мечтал написать большую картину, смыслом которой должны были стать радость, счастье жизни или Вселенной.
Я вдруг почувствовал гармонию цветов и форм, принадлежащих этому миру радости»
Василий Кандинский в письме Габриеле Мюнтер
«Для меня было совершенно новым художественным впечатлением то, как Кандинский, принципиально иначе, чем все другие преподаватели, все подробно объяснял и воспринимал меня как сознательно устремленного к своим целям человека, способного ставить перед собой собственные задачи»
«Когда я начинаю рисовать, это напоминает мне о внезапном прыжке в глубокие воды и я никогда не знаю заранее, умею ли я плавать. И именно Кандинский научил меня технике плавания. Я имею в виду, он научил меня работать быстро и достаточно уверенно, чтобы добиться такой быстрой и спонтанной фиксации моментов жизни»
Из дневников Габриэле Мюнтер
«Моя застенчивая Элла» — так Кандинский называл в письмах свою ученицу.
(вероятно) неотправленное письмо Габриеле Мюнтер к Кандинскому 10.10.1902 г.
«Моя идея счастья — это домашняя, семейная жизнь, уютная и гармоничная, насколько я могла бы сделать ее с кем-нибудь, кто всецело и всегда принадлежит мне.
Я всегда так презирала и ненавидела любой сорт лжи и секретности, что я просто не могла склонить себя к ним. Если мы не можем быть друзьями на виду всего света, я должна вовсе отказаться от дружбы — я не хочу ничего, кроме как быть открытой, и я хочу отвечать за то, что делаю, — иначе я буду несчастна.
«Только будь благоразумной и не будь опять сентиментальной.»
Действительно я склонна к сентиментальности, но я ужасно стыжусь этого и на самом деле ненавижу это. Я часто чувствую себя очень одинокой, потому что нет никого, для кого я что-нибудь значу и кого я по-настоящему люблю.
Кандинский — ужасно дорогой, прекрасный друг. Я так жду его письма — но друг просто не пишет, то, в чем он нуждается — это более сильная женщина — я не могу быть такой, даже если бы захотела. Недостаточно сильный характер — моя проблема.
Или все, или ничего — ничего это намного лучше, чем полумеры — что я не могу принять — Кандинский, верни мне покой!»
Письмо Кандинского 18.10.1902
«Мой хороший, дорогой друг! Сегодня я читал твое письмо снова и снова и я так много извлек из него. Так много разных мыслей и чувств смешалось!
Да, да! Ты права. Я думаю о тебе сейчас все время, много больше, чем прежде, когда я обращал больше внимания на свои собственные интересы.
Я очень люблю тебя, и опять, и сотни раз, так сильно. Ты должна верить этому и не забывать это. И потом для публики и для нас самих мы — друзья. А потом придет время и покажет нам, где мы были правы и где ошибались.
И мы должны больше доверять друг другу! Да? Не всегда спрашивай себя: любовь ли это? Зачем мне лгать? Я тоже потерял свой покой, свое хладнокровие. Я очень хотел бы увидеть тебя хотя бы на полчаса!»
«Когда я работаю, я слышу твой дорогой голос, я чувствую так, как будто ты рядом.»
